Русский поэт эпохи Просвещения, придворный императрицы Екатерины

... Земля была вся в осколках, а щебень усеян шрапнелью. В городе не было ни души.    Ник Адамс не встретил никого от самого Форначи, хотя, проезжая по густо заросшей низине и заметив, как струится воздух над листьями, там, где солнце накаляло металл, он понял, что слева от дороги орудия, скрытые тутовой листвой. Потом он проехал улицей, удивляясь тому, что город пуст; и выбрался на нижнюю дорогу, проходившую под откосом берега, у самой воды. На окраине был большой открытый пустырь, по которому дорога шла под гору, и Нику видна была спокойная поверхность реки, широкий изгиб противоположного низкого берега и белая полоска высохшего ила перед линией австрийских окопов. С тех пор как он был здесь в последний раз, все стало очень сочным и чрезмерно зеленым, и то, что место это вошло в историю, ничуть его не изменило: все то же низовье реки.    Батальон расположился вдоль берега влево. В откосе высокого берега были вырыты ямы, и в них были люди. Ник заметил, где находятся пулеметные гнезда и где стоят в своих станках сигнальные ракеты. Люди в ямах на береговом склоне спали. Никто его не окликнул. Ник пошел дальше, но когда он обогнул высокий илистый намыв, на него навел пистолет молодой лейтенант с многодневной щетиной и налитыми кровью воспаленными глазами.    - Кто такой?    Ник ответил.    - А чем вы это докажете?    Ник показал ему свою тессеру; удостоверение было с фотографией и печатью Третьей армии. Лейтенант взял ее.    - Это останется у меня.    - Ну, нет, - сказал Ник. - Отдайте пропуск и уберите вашу пушку. Туда. В кобуру.    - Но чем вы мне докажете, кто вы такой?    - Мало вам тессеры?    - А вдруг она подложная? Дайте ее сюда.    - Не валяйте дурака, - весело сказал Ник. - Отведите меня к вашему ротному.    - Я должен отправить вас в штаб батальона...