Поэт Тарас Григорьевич Шевченко. Русская старина, 1880, т.27

  Поэт Тарас Григорьевич Шевченко: I. Очерк его жизни, II Воспоминания о нем 1846-1861 гг. Н. И. Костомарова // Русская старина. — СПб., 1880. — Т. XXVII. — Кн. 3. — С. 588-610. ТАРАСЪ ГРИГОРЬЕВИЧЪ ШЕВЧЕНКО 1814 — 1861 гг. I. Гордость Украйны, одинъ изъ ея любим йшихъ сыновъ, поэтъ и талантливый художникъ, Тарасъ Григорьевичъ Шевченко, сынъ кр постнаго крестьянина, родился 25-го февраля 1814 года въ сел , Кіевской губерніи, Звенигородскаго у зда. Отца и матери онъ лишился на восьмомъ году и нашелъ себ у приходскаго дьячка, въ вид школяра «попихача». Эти школяры, по объясненію Шевченки въ его автобіографіи, поступая къ дьячкамъ, становились ихъ полными рабами. Въ этой кабал Шевченко провелъ два года, въ теченіе которыхъ прошелъ «Грамотку», «Часловець» и «Псалтирь». Выучивъ Тараса грамот , дьячокъ посылалъ его, вм сто себя, читать надъ покойниками, выдавая чтецу за его трудъ десятую коп поощренія. Остальныя деньги дьячокъ пропивалъ, вм съ своимъ другомъ Іоною Лимаремъ. Съ Тарасомъ и съ прочими учениками этотъ наставникъ обходился жестоко. Терп ніе мальчика истощилось и однажды, пользуясь безчувственно-пьянымъ состояніемъ своего мучителя, Тарасъ выс къ его немилосердно и, захвативъ изъ имущества дьячка давно ему понравившуюся книжку съ картинками, б стечко Лисянку. Зд сь онъ поступилъ-было въ ученики къ маляру-діакону, но не ужился и съ нимъ и черезъ три дня б жалъ въ село Тарасовку, къ дьячку-маляру, особенно славившемуся въ околодк своимъ мастерствомъ писать иконы великомученика Никиты и Іоанна Воина. Маленькій б глецъ, уже тогда чувствовавшій призваніе къ живописи, просилъ маляра обучить его своему искусству, но дьячокъ-Рафаэль объявилъ Тарасу, внимательно осмотр въ его /588/ вую руку, что въ немъ н тъ способности не только къ живописи, но даже къ шевству или къ бондарству (ремесламъ портняжному и купорному). Тарасъ, потерявъ надежду быть маляромъ, побрелъ въ родное село, расчитивая попасть хоть въ пастухи; вм сто того, былъ взятъ въ «казачки» въ домъ къ пом щику. Казачки въ дворняхъ украинскихъ пом щиковъ, помимо лакейской должности, были п вцами и плясунами; но баринъ Шевченки, обрус мецъ, былъ не охотникъ ни до п сень, ни до плясокъ, и обязанность Тараса ограничивалась лишь комнатными услугами. Стоя на часахъ въ передней, мальчикъ нап сни, а въ отсутствіе хозяина карандашомъ срисовывалъ картины, украшавшія ст ны барскихъ покоевъ.... И карандашъ-то — по добродушному сознанію поэта — былъ имъ украденъ у конторщика. здахъ въ Кіевъ, въ Вильну, въ Петербургъ, Тарасъ, при удобномъ случа , увозилъ тайкомъ съ постоялыхъ дворовъ лубочныя картинки, единственно ради непреодолимаго желанія ихъ копировать.... За эту любовь къ живописи, зимою 1829 года, Тарасъ, по повел нію пана, былъ жестоко «выпоротъ». Жизнь въ лакеяхъ, по его сознанію, казалась ему впосл дствіи «какимъ-то дикимъ, несвязнымъ сномъ». Въ 1832 году, баринъ Шевченки, склонясь на неотступныя просьбы своего слуги, законтрактовалъ его на четыре года къ цеховому маляру Ширяеву, въ Петербург . Разсказъ о пребываніи поэта у этого учителя, до поступленія въ академію художествъ, приводимъ изъ его автобіографіи: качества дьячка-спартанца, дьякона-маляра и другаго дьякона-хиромантика; но, не смотря на весь гнетъ тройственнаго его генія, я, въ св тлыя весеннія ночи, б тній садъ рисовать со статуй, украшающихъ сіе прямолинейное созданіе Петра. Въ одинъ изъ такихъ сеансовъ, познакомился я съ художникомъ Иваномъ Максимовичемъ Сошенкомъ, съ которымъ и до сихъ поръ (въ 1860 г.) нахожусь въ самыхъ искреннихъ, братскихъ отношеніяхъ. По сов ту Сошенка, я началъ пробовать акварелью портреты съ натуры. Для многочисленныхъ, грязныхъ пробъ, терп моделью другой мой землякъ и другъ, казакъ Иванъ Ничипоренко, дворовый челов щика. Однажды пом щикъ увидалъ у Ничипоренка мою работу и она ему до того понравилась, что онъ началъ употреблять меня для снятія портретовъ съ любимыхъ своихъ любовницъ, за которые иногда награждалъ меня ц лымъ рублемъ серебра. «Въ 1837 году Сошенко представилъ меня конференцъ-секре- /589/ тарю академіи художествъ В. И. Григоровичу, съ просьбой освободить меня отъ моей жалкой участи. Григоровичъ передалъ его просьбу В. А. Жуковскому. Тотъ сторговался предварительно съ моимъ пом щикомъ и просилъ К. П. Брюллова написать съ него, Жуковскаго, портретъ съ ц . Великій Брюловъ тотчасъ согласился и вскор портретъ Жуковскаго былъ у него готовъ. Жуковскій, съ помощью графа М. Ю. Вьельгорскаго, устроилъ лотерею въ 2,500 р. ассигнаціями и этою ц ною куплена была моя свобода, въ 1838 году, апр ). Съ того же дня началъ я пос лался однимъ изъ любимыхъ учениковъ-товарищей Брюллова. Въ 1844 году удостоился я званія свободнаго художника». О времени пребыванія Т. Г. Шевченки въ академіи, приводимъ ненапечатанныя еще Воспоминанія бывшаго его товарища Θ. П. Пономарева (сообщенныя редакціи «Русской Старины» 25-го августа 1879 года). — «Я былъ съ Шевченко самый близкій другъ. Въ конц 1840-хъ годовъ мы были неразлучны почти ежедневно. Онъ жилъ на Острову, въ 5-й линіи, домъ Аренста, а я въ академіи художествъ, гд лъ мастерскую, данную мн . Эта мастерская (бывшая старая церковная ризница) состояла изъ одной комнаты съ антресолями. На этихъ антресоляхъ, мой б зни, поглощавшей наши скудныя средства. Въ это самое время онъ написалъ съ себя масляными красками портретъ (рисунокъ съ него, исполненный К. О. Брожемъ на дерев и гравированный академикомъ Л. А. С ряковымъ, приложенъ къ настоящей книг торсъ св. Севастіана съ натуры, въ классахъ академіи. Рядомъ съ моею мастерской находилась мастерская художника Петра Степановича Петровскаго, работавшаго надъ программою «Агарь въ пустын ). В. А. Жуковскаго, сообщенная Н. Д. Быковымъ, была напечатана въ «Русской Старин » изд. 1877 года, томъ XX, стр. 534. сь умеръ. Θ. П. Мы съ Тарасомъ, подобно Петровскому — ученики Брюллова, часто пос щали его, наблюдая за его работою. Однажды Петровскій слезно жаловался намъ на затрудненіе къ окончанію картины: оно заключалось въ пріисканіи большой птицы для скопированія крыльевъ ангела. Гд ее найти? Мы съ Шевченко искренно сочув- /590/ ствовали горю товарища, но отъ нашихъ с шитель Агари оставался безъ крылъ. Помимо этого общаго, такъ сказать, горя, мы вс трое тужили на пустоту нашихъ желудковъ, такъ какъ сид ба, не им я ни гроша наличныхъ и ни на полушку кредита. Петровскій предложилъ намъ идти съ нимъ об -матери, на Пески. Предложеніе заманчивое; но путешествіе съ Острова на Пески и обратно, занявъ у насъ время, могло заставить насъ опоздать къ вечернимъ рисовальнымъ классамъ, которые начинались въ 5 часовъ вечера. Отказадись мы отъ радушнаго приглашенія Петровскаго; онъ отправился одинъ, а мы съ Тарасомъ, оставшись у него въ мастерской, съ голодухи принялись «сп сни, вопреки словамъ д ть голодный!» Отъ матери Петровскій возвратился сытый, да еще и съ рублемъ серебра въ карман днія свои деньги на покупку живаго гуся, для копированія крыльевъ ангела. Проголодавшемуся Тарасу пришла въ голову злая мысль: мигнувъ мн запереть двери и держать Петровскаго за руки, онъ моментально вынулъ у него изъ кармана зав лковый!.. Взявъ фуражки, мы пустились б гомъ по академическимъ корридорамъ; Петровскій за нами, умоляя возвратить ему отнятыя деньги! Такъ и проб жали мы до 6-й линіи, прямехонько въ трактиръ «Римъ». Зд сь Шевченко, скомандовавъ подать себ рюмку «горилки», заказалъ дв порціи бифстексу и бросилъ рубль буфетчику. Б днякъ Петровскій, волей-неволей, но закусилъ съ нами, а тамъ мы отправились въ нашя рисовальные классы. «По возвращеніи изъ нихъ, сидя вечеромъ въ моей мастерской, мы съ Шевченко толковали ч мъ-бы помочь Петровскому. Вдругъ Тарасъ громко захохоталъ: — Чего ты, дурень, такъ з ваешь? — сказалъ онъ. — Ходимъ на охоту, да Петровскому поможемъ! — Какъ такъ? — Увидишь. Да ходимъ-же сейчасъ. ло въ томъ, что у помощника полиціймейстера академіи, Соколова, былъ, на заднемъ двор , небольшей табунокъ гусей. Мы съ Шевченкой, накрывъ одного шинелью и зажавъ ему клювъ, потащили его въ мастерскую Петровскаго. Уморительно вспомнить, какъ мы очередовались зажимать клювъ гусю, чтобы некричала эта неспокойная птица; — у Петровскаго же дверь мастерской заперта. Когда онъ явился, мы къ нему — въ мастерскую гуся, который радуясь свобод жалъ въ ком- /591/ нату. Петровскій ошал лъ отъ изумленія: гусь-то и нуженъ былъ ему! Крылья Ангелу были живо написаны, а гуся солдатъ-истопникъ сварилъ для насъ въ самовар на тризну. «Петровскій представилъ картину на судъ профессоровъ и отправленъ въ Италію. — Шевченко вскор лъ такъ, что по уплат Соколову за гуся рубля, осталось у него еще столько же. К. П. Брюлловъ долго см . Тараса онъ любилъ, хотя нер дко журилъ».... Приводимъ изъ Воспоминаній А. Чужбинскаго н тился съ Шевченко, въ Полтавской губерніи, въ дом Т. Г. В—ской, 29-го іюня 1843 года, когда поэтъ уже пользовался изв стностью, вскор изданія своего «Кобзаря». Шевченко прі съ Е. П. Гребенкою и съ перваго же взгляда расположилъ Чужбинскаго въ свою пользу: «Онъ былъ средняго роста, плотный; на первый взглядъ лицо его казалось обыкновеннымъ, но глаза св томъ, что невольно я обратилъ на него вниманіе. Поэту былъ оказанъ радушный пріемъ, видимо его тронувшій; онъ былъ видимо въ дух чіи». При всей своей разговорчивости и любезности, поэтъ, по зам чанію Чужбинскаго, не любилъ высказываться и вообще въ немъ была зам которая скрытность. Пом вца Украйны. Въ числ ихъ былъ одинъ, житель у зднаго городка Л. (Лубенъ?). «Мы пришли довольно еще рано. Въ передней слуга дремалъ на скамейк . Къ несчастію, хозяинъ выглянулъ въ дверь и, увид въ дремавшаго слугу, разбудилъ его собственноручно, не ст сняясь нашимъ присутствіемъ. Тарасъ покрасн лъ, над лъ шапку и ушелъ домой. Никакія просьбы не могли заставить его возвратиться. Господинъ не остался впосл дствіи въ долгу: темная эта личность, д , приготовила немало горя нашему поэту. Мысль о тогдашнемъ положеніи простолюдина постоянно мучила Шевченка и нер дко отравляла лучшія минуты». » 1861 г., потомъ изданы отд льною брошюрою: Спб., типографія Тиблена и К°, 39 стр. въ 8 д. л. е прежняго сблизился съ нимъ. Изъ Лубенъ они вм жинъ. На станціи въ Прилукахъ они замедлили въ ожиданіи лошадей и въ это время загор рцы помогали ему, но м стные жители-христіане отнеслись къ этому несчастію съ полнымъ равно- /592/ душіемъ. «Шевченко бросился спасать имущество погор чь къ христіанскому населенію, которое какъ-то неохотно д йствовало, на томъ основаніи, что гор лъ жидъ. При всей нелюбви своей къ этому племени, что неудивительно было тогда не только въ простомъ украинц , но и въ высшихъ классахъ общества, — Шевченко горячимъ словомъ упрекалъ предстоявшихъ въ равнодушіи, доказывая, что челов , какой бы ни былъ онъ націи, какую ни испов дывалъ бы религію, д лается намъ самымъ близкимъ братомъ». какого-то юнкера, который зам тно сталъ за нимъ увиваться и навязываться въ знакомство; Чужбинскій, зав ), заподозр лъ плутню со стороны юнкера: оно такъ и было! Юнкеръ со слезами признался Шевченк , что проигралъ казенныя деньги, и поэтъ далъ ему три ц лковыхъ, не взирая на явный обманъ. «Онъ никогда не отказывалъ просящимъ. Участіе къ нуждамъ и б другихъ приводили его иногда къ самымъ наивнымъ сценамъ». Эксплуатируя его доброту, Шевченку нагло обманывали. Знакомые предостерегали его. — «Я и самъ знаю, — отв чалъ поэтъ, — та нехай лучше тричі одурять мене, а все-таки у четверте подамъ тому, хто справді не бачивъ може шматка хліба» (я самъ знаю, но пусть лучше три раза обманутъ меня, а все-таки въ четвертый подамъ тому, кто д йствительно не видалъ, можетъ быть, куска хл ба). «Любилъ онъ и уважалъ природу. Блуждая съ нимъ по л поротомъ, мы, б